– Никакого, – покачал головой Мейсон. – Завещание составленотаким образом, что Эллен У. Сейбин полностью вышла из игры. Расскажите мне проэтого брата.

– Я дядю Артура почти не знаю, – сказал Чарлз Сейбин. – Яего ни разу не видел, но вообще-то понимаю, что он весьма оригинален. Например,после того, как папа разбогател, он несколько раз уговаривал дядю Артура войтив дело, но тот наотрез отказывался. Отец ездил к нему, на него произвелаогромное впечатление философия жизни дяди Артура. Лично я считаю, что отходотца от дел был в какой-то мере вызван влиянием брата. По-видимому, он это и имелв виду, выражая сомнение в том, что он согласится принять от него деньги… Ядумаю, мистер Мейсон, вы понимаете, что я считаю себя обязанным позаботиться овдове моего отца?

– Вы имеете в виду Эллен У. Сейбин? – изумился Мейсон.

– Нет, Эллен Монтейз, или Эллен Болдман. Я ее считаю вдовойотца, причем гораздо более законной, если можно так выразиться, чем этаавантюристка, которая обманом заставила отца на себе жениться. Между прочим,имя Болдман наше фамильное. Я тоже полностью называюсь Чарлз Болдман Сейбин.Наверное, по этим соображениям отец и выбрал его.

– По-видимому, вы еще не знаете, что в данный момент ЭлленМонтейз, как я привык ее называть, находится в тюрьме в Сан-Молинасе. Полициянамерена ей предъявить обвинение в убийстве вашего отца.

– Об этом мне хотелось с вами поговорить, мистер Мейсон.Скажите мне честно и откровенно, как вы считаете, это и правда она его убила?

– Я абсолютно уверен, что нет. Однако накопилось порядочнокосвенных улик, которые ей будет довольно трудно опровергнуть. Не исключено,что если не будет найден настоящий убийца, ей так и не удастся это сделать.

– Какие же косвенные улики? – заинтересовался Сейбин.

– Прежде всего у нее имелся мотив. Ведь он ее подбил надвоеженство. Убивали мужчин и за меньшие проступки. У нее были возможности иосновное – оружие.

Это наиболее убедительное из всех косвенных улик ивещественных доказательств. В руках прокурора все возможности организоватьнаучно обоснованное следствие. Он выясняет факты, но отбирает из них только те,которые, по его мнению, являются важными. Стоит ему прийти к какому-тозаключению, и важными становятся те факты, которые подтверждают его точкузрения. Вот почему косвенные улики являются такими ненадежными. Факты сами посебе безлики, в расчет принимается наше субъективное объяснение этих фактов.

– У нас в доме произошли некоторые события, – заметил Вейд,поглядывая на Сейбина. – Вы намереваетесь рассказать мистеру Мейсону про миссисСейбин и Стива?

– Спасибо, Ричард, что вы напомнили мне об этом. Видите ли,мистер Мейсон, после того, как вы вчера уехали, Стив долго совещался с матерьюв ее комнате. Около полуночи они ушли из дому и больше не возвращались. Они неоставили записки о том, куда они направились, так что мы не смогли их отыскать.Коронер Сан-Молинаса назначил дознание сегодня в восемь часов вечера, апохороны мы наметили на завтра в два часа дня. То, что миссис Сейбин исчезла,крайне неприятно для семьи. Я расцениваю это как проявление исключительнодурного тона.

Мейсон посмотрел на Вейда.

– Вы сказали шерифу или сержанту Голкомбу, какое делозаставило вас лететь в Нью-Йорк?

– Нет, я упоминал только о том, что, по моему мнению, имелоотношение к делу. О втором же деле вплоть до вчерашнего вечера я ничего неговорил никому. Миссис Сейбин меня до того напугала, что я не смел и ртараскрыть.

– Ну, а о том, что мистер Сейбин звонил вам в десять часоввечера, вы рассказали шерифу?

– Да, конечно. На мой взгляд, это имело прямое отношение кделу, и в то же время я не выдавал ничьих тайн.

– Скажите, у мистера Сейбина было хорошее настроение, когдаон с вами разговаривал?

– Отличное, я бы сказал. По-моему, его голос ни разу незвучал так молодо и удовлетворенно, как в тот раз. Оно и понятно, он только чтополучил известие о том, что миссис Сейбин добилась развода и что на следующийдень он получит официальные бумаги и сможет переоформить свой брак с миссМонтейз. По-видимому, миссис Сейбин звонила ему и предупредила, что все впорядке.

– Вы знали, что он проводил некоторое время в Сан-Молинасе?– спросил Мейсон.

– Да, знал, – ответил Вейд, – потому что несколько раз онмне звонил оттуда.

– И я знал, – вступил в разговор Чарлз Сейбин, – правда, онмне не говорил, что он там делал, но в этом отношении отец был человекомсвоеобразным. Газеты писали о его привычках…

– Да, да, понятно. Кстати, сколько людей жило в этом доме?

– Только мы с мистером Вейдом.

– Слуги?

– Всего одна экономка. После того, как миссис Сейбин уехалав кругосветное путешествие, мы заперли практически почти весь дом и отпустилиприслугу. Тогда я не понимал, зачем это делается, но папа-то знал, что миссисСейбин уже не вернется.

– Ну, а попугай? Ваш отец действительно возил попугая ссобой?

– Большую часть времени попугай был с папой. Но все же поройон оставлял его в доме, главным образом с миссис Сейбин. Она его очень любила.

Мейсон повернулся к Вейду:

– Скажите, были ли у Стива причины ненавидеть мистераСейбина в такой степени, чтобы решиться на убийство?

– Сам Стив просто не мог убить мистера Сейбина, – суверенностью ответил секретарь. – Мне точно известно, что в десять часов вечерамистер Сейбин был жив. Мы со Стивом вылетели в Нью-Йорк сразу же после этогоразговора, были на месте во вторник днем.

Мейсон спокойно сказал:

– Нотариально заверенная копия свидетельства о разводе,которую миссис Сейбин вручила вам в Нью-Йорке, была подделкой.

– Что?! – изумился Вейд.

– Подделкой, – внятно повторил Мейсон.

– Подождите, мистер Мейсон, но документ проверял поверенныймистера Сейбина в Нью-Йорке!

– По форме он был совершенно законным. В нем было учтеновсе, вплоть до имени клерка и заместителя секретаря суда. Очень умелаяподделка, но так или иначе документ фальшивый.

– Как вы это узнали? – спросил Сейбин.

– Я имею привычку проверять судебные записи. Поэтому я далфотокопию данного свидетельства детективу, который специально вылетел в Рино.Выяснилось, что в Рино никогда не слушалось подобное дело о разводе.

– Великий боже, что же она рассчитывала выиграть подобнымобразом? – воскликнул пораженный Чарлз Сейбин. – Ведь понимала же она, что раноили поздно этот обман раскроется?